22.09.2011 в 17:01
Пишет Улле Хаапсаалле:А вот автор следующего произведения пожелал остаться неизвестным. Хотя по-моему - зря. Я говорю этому автору "да".
Шум аплодисментов в ушах, и легкий мандраж – не мандраж даже, а тот самый, как воздух необходимый вид адреналина, особенного совершенно адреналина, который кипит в крови только под взглядами сотен глаз, ловящих каждую мелочь, отмечающих каждую твою запинку; наслаждаться смехом, наслаждаться собственным умением говорить, своей невъебенностью… не самый худший вид зависимости, если рассудить здраво.
А напротив тебя, в привычной футболке и вечных вытертых джинсах, взъерошивший волосы ладонью после дурацкой гримерши, которая их прилизала своими парикмахерскими штучками-дрючками, Светлый. Нет, не так: Све-е-етлый. Стоит, сгорбившись, и нервно грызет ногти на правой руке. Ты сначала отмечаешь это походя, - но сразу же возвращаешься и взглядом, и мыслью.
Невозможно не изучить привычки человека досконально, когда мало того что третий год ведешь с ним одну программу да безумное количество корпоративов в год, мало того что минимум одну ночь в неделю проводишь, касаясь губами светлых вихров на затылке, мало того что распил с ним на пару бессчетное количество литров алкоголя и потратил на смски ему в другую страну целое состояние, так еще и любишь его, как самый-самый последний на Земле идиот.
Логические выкладки твои просты и безыскусны. Светлый грызет ногти, когда волнуется. Светлый с бог знает какого года на телевидении. Светлый – настоящий профессионал. И Светлый волнуется перед самым обыкновенным гастрольным концертом.
Ты делаешь шаг вперед, заслоняя собой, двухметровым, его от целого мира, смотришь близко и внимательно, одновременно отводя его руку от рта и целуя кончики пальцев. Светлый смотрит исподлобья, недоверительно, неласково – ладонь не отнимает.
- Что? – тихо спрашиваешь ты в промежутке между средним и указательным, задевая теплый металл его обручального кольца. Он мотает головой, но ты-то, как, собственно, самый-самый последний идиот, знаешь его досконально и галимые отмазки его не принимаешь. Ты не любишь, когда Светлый волнуется – столп света пляшет, колеблется, неприятно мельтешит в глазах темнота черными точками. Светлый – воплощенное в жизнь спокойствие и непоколебимость, которое так тебе необходимо. Как вода.
- Наташа, - наконец сдается он, когда ты принимаешься за его пальцы по второму кругу. – Там жена твоя, Ургант. Я…
- Жена – там, а Ургант – здесь, - малопонятно шепчешь ты. И что он волнуется, ну, подумаешь, привез с собой суженую… Ну, парочка идиотских шуток в рамках концерта, а в жизни-то все куда серьезнее.
- Ребята, - зовет вас неутомимый блюститель нравственности Александр Це, так же известный под прозвищем «опять этот коротышка». Ты быстро наклоняешь голову к Светлому и целуешь его в губы прямо за кулисами, прямо в этом море людей, так примерно потерпевший кораблекрушение несчастный Робинзон прикладывался к источнику с пресной чистой водой, - и говоришь нарочито громко:
- А ногти грызть вредно, Сережа. Руки ведь хреном намажу.
URL записиШум аплодисментов в ушах, и легкий мандраж – не мандраж даже, а тот самый, как воздух необходимый вид адреналина, особенного совершенно адреналина, который кипит в крови только под взглядами сотен глаз, ловящих каждую мелочь, отмечающих каждую твою запинку; наслаждаться смехом, наслаждаться собственным умением говорить, своей невъебенностью… не самый худший вид зависимости, если рассудить здраво.
А напротив тебя, в привычной футболке и вечных вытертых джинсах, взъерошивший волосы ладонью после дурацкой гримерши, которая их прилизала своими парикмахерскими штучками-дрючками, Светлый. Нет, не так: Све-е-етлый. Стоит, сгорбившись, и нервно грызет ногти на правой руке. Ты сначала отмечаешь это походя, - но сразу же возвращаешься и взглядом, и мыслью.
Невозможно не изучить привычки человека досконально, когда мало того что третий год ведешь с ним одну программу да безумное количество корпоративов в год, мало того что минимум одну ночь в неделю проводишь, касаясь губами светлых вихров на затылке, мало того что распил с ним на пару бессчетное количество литров алкоголя и потратил на смски ему в другую страну целое состояние, так еще и любишь его, как самый-самый последний на Земле идиот.
Логические выкладки твои просты и безыскусны. Светлый грызет ногти, когда волнуется. Светлый с бог знает какого года на телевидении. Светлый – настоящий профессионал. И Светлый волнуется перед самым обыкновенным гастрольным концертом.
Ты делаешь шаг вперед, заслоняя собой, двухметровым, его от целого мира, смотришь близко и внимательно, одновременно отводя его руку от рта и целуя кончики пальцев. Светлый смотрит исподлобья, недоверительно, неласково – ладонь не отнимает.
- Что? – тихо спрашиваешь ты в промежутке между средним и указательным, задевая теплый металл его обручального кольца. Он мотает головой, но ты-то, как, собственно, самый-самый последний идиот, знаешь его досконально и галимые отмазки его не принимаешь. Ты не любишь, когда Светлый волнуется – столп света пляшет, колеблется, неприятно мельтешит в глазах темнота черными точками. Светлый – воплощенное в жизнь спокойствие и непоколебимость, которое так тебе необходимо. Как вода.
- Наташа, - наконец сдается он, когда ты принимаешься за его пальцы по второму кругу. – Там жена твоя, Ургант. Я…
- Жена – там, а Ургант – здесь, - малопонятно шепчешь ты. И что он волнуется, ну, подумаешь, привез с собой суженую… Ну, парочка идиотских шуток в рамках концерта, а в жизни-то все куда серьезнее.
- Ребята, - зовет вас неутомимый блюститель нравственности Александр Це, так же известный под прозвищем «опять этот коротышка». Ты быстро наклоняешь голову к Светлому и целуешь его в губы прямо за кулисами, прямо в этом море людей, так примерно потерпевший кораблекрушение несчастный Робинзон прикладывался к источнику с пресной чистой водой, - и говоришь нарочито громко:
- А ногти грызть вредно, Сережа. Руки ведь хреном намажу.